В книге знаменитого охотника на тигров-людоедов Джима Корбетта «Моя Индия» рассказана удивительная история, приведённая автором со слов старосты одной деревни, Кунваром Сингом, с которым Корбетт дружил.

Однажды Кунвар Синг с приятелем Хар Сингом, взяв ружья, отправились на охоту. Побродив целый день в джунглях без всякой пользы для себя, к вечеру они двинулись в обратный путь. Они шли по песчаному руслу высохшей реки, как вдруг навстречу вышла тигрица. Хар Синг необдуманно решил выстрелить, думая напугать зверя. Но тигрица бросилась в сторону мужчин, а те, в свою очередь, попытались забраться на ближайшие к ним деревья.

«Я, - рассказывал Кунвар, - успел вскарабкаться очень высоко и был вне досягаемости. Хар Синг в детстве не научился лазать по деревьям. Когда тигрица, оставив меня, приблизилась к нему, он всё ещё стоял на земле, пытаясь ухватиться за ветки дерева. Тигрица, встав на задние лапы, обхватила дерево и, прижав к нему Хар Синга, начала отрывать когтями большие куски коры и древесины с обратной стороны дерева. Всё это время Хар Синг пронзительно кричал, а тигрица рычала. Я, упираясь босыми ногами в дерево, взвёл курок и выстрелил в воздух. Услышав выстрел на таком близком расстоянии, тигрица удалилась большими прыжками, а Хар Синг свалился на землю у подножия дерева».

Через некоторое время Кунвар потихоньку спустился на землю и подошёл к Хар Сингу. Он обнаружил, что когти тигрицы всё-таки вонзились ему в живот, разорвали его от пупка почти до позвоночника, и все внутренности вывалились наружу. Уйти и оставить товарища Кунвар не мог, но и не знал, как поступить лучше - попробовать засунуть внутренности назад или отрезать их. Тяжело раненый Хар Синг попросил вложить внутренности в живот.

«Итак, - вспоминал Кунвар, - пока мой товарищ лежал на спине, я засунул всё назад вместе с прилипшими сухими листьями, травой и кусочками дерева Затем я крепко-накрепко обвязал его своим пагри (кусок материи, из которой был свёрнут головной убор - тюрбан), чтобы внутренности опять не вывалились, и мы отправились в семимильный путь к своей деревне. Я шёл впереди, неся два ружья, а Хар Синг сзади».

По дороге Хар Синг попросил Кунвара отправиться с ним в больницу, и они прошли ещё три лишних мили. Больницей назывался барак, где больного уложили на кровать. Кунвар соединял края раны, а доктор сшивал их. После этого доктор дал Хар Сингу выпить лекарство, «чтобы он забыл о боли в животе». Затем друзья отправились домой. От себя Корбетт добавляет, что рана Хар Синга вскоре зажила. Остатки растений, попавшие ему в живот вместе с внутренностями, не причинили никакого вреда, и умер он от старости.

Весной 1858 года выдающийся русский учёный и путешественник Николай Алексеевич Северцов находился в форте Перовский на берегу Сыр-Дарьи (ныне - Кзыл-Орда, Казахстан). В то время на эти земли нередко нападали банды бродячих кокандцев. Они грабили аулы, угоняли лошадей, терроризировали население. Однажды Северцов отправился за город с шестью казаками. Внезапно на них напали кокандцы. Северцов отстреливался, но ружьё дало осечку. Кокандец настиг его и, вонзив пику в грудную кость, снял его с лошади.

Впоследствии сам Северцов вспоминал: «.. .кокандец ударил меня шашкой по носу и рассёк только кожу; второй удар, по виску, расколовший скуловую кость сбил меня с ног и стал отсекать мне голову, нанёс ещё несколько ударов, глубоко разрубил шею, расколол череп». Тут подъехали остальные кокандцы и предотвратили убийство, рассчитывая сохранить пленника живым для получения выкупа.

Сначала Северцова тащили на аркане через заросли колючек, потом посадили на лошадь, привязав ноги к стременам. Несмотря на тяжёлое состояние, учёный держался стойко. Кокандцы, поняв, что их пленник - личность немаловажная, повезли его к беку и поместили в тюрьму. Прошло около месяца. Русские власти требовали немедленного освобождения учёного, угрожая военным походом. Туркестанский бек испугался и решил отпустить Северцова.

Из опасения, что пленник не вынесет тяжёлого переезда, его начали усиленно лечить. К ранам прикладывали парную баранину и присыпали порошком, в состав которого входила толчёная скорлупа черепашьих яиц. Лечение оказалось эффективным, к тому же крепкий организм и радостное ожидание освобождения способствовали восстановлению сил. Русский географ вёл себя мужественно, как настоящий воин, и через месяц, 27 мая 1858 года, вернулся в форт Перовский.

Именно с людьми военными, в пылу сражений забывающих об опасности, чаще всего случаются невероятные вещи. Михаил Иванович Пыляев в замечательном сочинении о «чудаках и оригиналах» российских вспоминает историю офицера Нечеволодова К моменту своей службы в 1822 году на Кавказе, этот человек, родившийся в 1781-м, должен был погибнуть неоднократно, но всякий раз, к удивлению сослуживцев, оставался жив.

Молодым офицером он участвовал в походе Суворова. При защите крепости Бреста разместился в амбразуре и, как отличный стрелок, бил оттуда французов на выбор, но, как пишет Пыляев, «вдруг ядро, пущенное с неприятельской батареи, сбило амбразуру, и каменная стена рухнула и придавила бойца; его вытащили полураздавленного и едва живого». Однако скоро Нечеволодов поправился и отправился с Суворовым в Италию, переходил с ним Альпы, Чёртов мост и из уст великого полководца не раз слышал слова благодарности и похвалу.

В 1813 году боевой офицер находился в составе летучего корпуса Платова. Под Лейпцигом в одной из атак был окружён неприятелем, сбит с лошади тупым концом пики, через него пронёсся целый уланский полк, при этом каждый француз считал своим долгом кольнуть его пикой или ударить саблей. Ударов этих было так много, что Нечеволодов был превращен в кусок битого мяса. Возможно, пишет Пыляев, «при быстрой скачке французов ни один удар не был смертельным; Нечеволодов догадался надвинуть на голову кивер и этим, быть может, обязан спасением себе жизни».

годы войн с Наполеоном немало русских солдат проявили чудеса храбрости, о которых ходили легенды. Справедливости ради следует сказать, что и противник - французы, солдаты великой армии императора, тоже не раз отличались. О некоторых боевых товарищах вспоминал гусарский офицер Антуан-Фортюне де Брак в книге «Аванпосты лёгкой кавалерии». Книга стала настоящей библией гусар, конных егерей и улан, поскольку содержала в себе богатый опыт, которым де Брак овладел вполне, участвуя за годы Империи, в десятках сражений. В частности, он вспоминал:

«В бою под Паппой мы атаковали венгерскую кавалерию. Старший унтер-офицер 9-го гусарского получил такой сабельный удар по шее, что его голова упала на плечи, а глаза закрылись. Я подумал, что он убит. Но он вскоре встал в строй и через несколько месяцев был с нами в сражении при Ваграме. Недалеко от Тильзита один гусар 7-го полка, из той роты, в которой я был лейтенантом, получил двадцать два удара пикой. Месяц спустя он уже снова сидел на коне.

В битве при Бородине молодой кирасир пошёл в атаку на русский редут, что находился напротив нашего левого фланга. Атака была блистательной, но русские отбили редут и примерно двадцать их улан набросились на молодого кирасира. Но он, отказавшись сдаться, отчаянно дрался, убил неприятельского командира и, весь покрытый ранами, сумел пробиться к своим, прикрыв своим телом тяжело раненного офицера своего полка».

При взятии Мадрида в армии Наполеона отличился польский эскадрон шеволежеров. По завершении последней атаки испанской батареи от отважного эскадрона остался только один офицер - молодой поручик Ниголевский. Вокруг него была лишь горстка рядовых и вахмистр Соколовский. Видя малочисленность поляков, испанские пехотинцы встретили их огнём. Последние кавалеристы пали на землю. Вахмистр Соколовский был тяжело ранен, а сам Ниголевский, под которым убили коня, рухнул на землю. Тотчас юноша был окружён врагами. Двое испанских солдат, приставив ему ружья к голове, выстрелили в упор, другие на всякий случай вонзили в его тело штыки, проткнув его девять раз... Но Ниголевский выжил!

Герой Советского Союза лётчик Борис Иванович Ковзан четырежды таранил фашистские самолёты. Такого не совершал никто в мире. 29 октября 1941 года на самолёте «Як» он возвращался с успешного штурма танковой колонны противника, как вдруг заметил справа силуэт «Мессершмитта — 110». «Як» сделал разворот и стремительно зашёл фашисту в хвост; нажал на гашетку, но оружие молчало. Кончились боеприпасы! Ковзан пошёл на таран и винтом отрубил хвостовое оперение «Мессеру». От удара «Як» перевернулся, задрожал, но продолжал лететь. Вывернув самолёт, Ковзан оглянулся: враг, охваченный пламенем, падал, рассыпая обломки своего хвоста.

Второй таран советский лётчик нанёс врагу в феврале 1942 года, затем третий. Последний таран, который должен был стоить жизни герою, Борис Иванович совершил в схватке с пятью вражескими истребителями. Самолёт Ковзана изрешетили. Сам он был ранен в голову, лишился глаза и почти оглох. Огонь забрался в кабину, пора было выбрасываться с парашютом. Но сил, казалось, на это не хватит... Но их хватит на таран. И вот тогда, зажатый накрепко сверху и снизу четырьмя врагами, пылающий «Як» пошёл навстречу пятому, тараня его снизу. Оба самолёта рассыпались. Борис падал в бессознательном состоянии и только в двухстах метрах от земли на секунду очнулся, успел дёрнуть вытяжное кольцо... Пролежав в госпиталях, он пошёл на поправку и вернулся в строй.

Никто из тех, кто бросался на вражескую амбразуру дзота, жертвуя собой ради спасения своих боевых товарищей, не рассчитывал остаться в живых. В списках «матросовцев» числится 386 героев. Первым среди них был политрук танковой роты Александр Константинович Панкратов, погибший 24 августа 1941 года в Новгороде. Александр Матросов совершил свой подвиг в феврале 43-го в бою за псковскую деревню Чернушки.

И всё-таки погибали не все. Одиннадцать человек выжили! Среди них СУ. Куликов, закрывший собой амбразуру дзота 20 декабря 1941 года в бою под Москвой. Не взяла смерть и Героя Советского Союза А. Полина, повторившего подвиг в бою в 1944-м.