Расположенная на южном берегу казахстанского озера Балхаш пустыня Сары-Ишикотрау с седых времен снискала мрачную славу проклятого места, которое разумнее всего обходить стороной, ибо тамошние природные явления, по повериям, своею яростной злобностью делают все, чтобы сживать людей со света.

Тем не менее, когда в начале тридцатых годов прошлого века в раскаленных песках стали находить крошечные слитки красного золота и крупицы черных алмазов, чуждое суевериям советское правительство приняло решение отправить туда большой отряд геологов, чтобы установить, рентабельна ли промышленная добыча драгоценных полезных ископаемых. Специалисты, добросовестно исходившие плато во всех направлениях, дали отрицательное заключение, ибо. как выразился один из них, ленинградец Федор Волк, в зыбких барханах наличествовали только их зыбкость и ровным счетом ничего полезного.

Но так ли? Приходится сомневаться. Тот же волк в 1965 году в приватной беседе с другом, карагандинским геологом Иосифом Мятнером, признался в том, что золота и алмазов было найдено премного, причем, в россыпях, рядом со слоистыми породами. Но сказочной находке сопутствовали дьявольские атмосферные и прочие эффекты, расшатывающие и даже разрушающие психику.

На вопрос коллеги, почему разработки посчитали нецелесобразными, Волк ответил, что поблизости не было мощных источников энергии, необходимой для функционирования оборудования. Помявшись, он добавил, что, если даже электричество было бы подведено, машины непременно вышли бы из строя, ибо в некоторых критических точках Сары-Ишикотрау наблюдается аномальные эффект, когда естественное небесное электричество в виде гроз сливается с токами, полученными искусственно, генераторами». Заинтригованный Мятнер попросил разъяснить. Волк, вопреки ожиданиям, охотно удовлетворил просьбу, пояснив, что срок данной им подписки о неразглашении государственной тайны давно истек, и он охотно поделится впечатлениями, которые раньше считали, да, и сейчас считают бредовыми, вздорными, крамольными.

Выслушав друга, Мятнер согласился с его выводом о том, что катаклизмы в пустыне едва ли были случайными, а несли на себе печать предопределенности, данности, разумности. Природа как бы препятствовала проникновению человека в кладовые ее богатств, калеча и убивая, пресекала своеволие. «Месяцы пребывания в Сары-Ишикотрау были полны навязчивыми мыслями о том, что наша планета, на которой мы гостим, на самом деле живое существо, только грандиозного по сравнению с человеком, космического плана», - подытожил свое погружение в минувшее Федор Волк. Ознакомимся и мы с его воспоминаниями.

Итак, конец апреля 1932 года. На желто-белые, перемежаемые прогалинами рыхлого степного грунта пески, с рассветом выпадает роса. Прогалины, сплошь покрытые алыми тюльпанами, очень красивы. Это радует. Значит, пустыня отнюдь не мертва, живет. Из палаточного лагеря, разбитого здесь же, где есть древний с родниковой подпиткой колодец, геологи ежедневно отправляются в пекло, к полудню становящееся адом, чтобы брать пробы песка. На стоянке песок просеивается, фракции его прожигаются, тестируются спектрографом. Все напрасно. Никаких признаков золота! По истечении полутора месяцев, принимается решение сворачивать разведку.

В последнюю ночь, накануне выдвижения к Балхашу, где ожидает паровой катер, случается, хоть и жутковатое, но натуральное чудо, о котором впоследствии шутили с некоторой оглядкой, дескать, пролетарии, когда вмешались потусторонние силы, мгновенно стали богачами. А началось с оглушающего треска, источник которого находился где-то рядом с ближайшим барханом, на поверку оказавшегося вовсе не барханом, а засыпанным толстым слоем песка известковым холмом. Следом за странными звуками начались ощутимые колебания почвы, переросшие в нечто наподобие землетрясения. Осмелев, забыв о сне, направились к бархану, который, дергаясь, словно голова великана, уже сбросил с себя остатки песка. При свете луны геологи увидели, что холм, покрывшись крупными трещинами, раскололся надвое.

С первыми лучами солнца приступили к осмотру «руин», вскоре обнаружив россыпи золота и серые алмазные гранулы. Воспользовались ситами, наскоро изготовленными из мелкоячеистой стальной сетки. Добыча выдалась знатной. Когда стало ясно, что брать больше нечего, геолога вернулись в лагерь, решив, что сворачивать экспедицию и рано и недальновидно. Федор Волк, по истечении многих лет, не отказался от убеждения, что, если бы геологи проявили должную выдержку, не бежали от холмов, «загримированных» природой под барханы, голыми руками можно было бы взять золота и алмазов в объемах, не поддающихся учету. Ретировались геолога в панике, захватив лишь драгоценные трофеи, оставив в надежде на скорое возвращение палатки, утварь и оборудование.

Вернулись они спустя полторы недели. На месте восьми барханов расстилалась пустыня. От лагеря тоже следа не осталось, только спрессованный, похожий на подгоревшую хлебную корку, песок. Делать нечего. Подались к Балхашу, где неделю ожидали катер - достаточный срок для составления отчета о пустынном землетрясении, вскрывшем все холмы-барханы, вызвавшего кончину старшего геолога Максима Павловича Ветрова, падеж, сопровождаемый горловыми кровотечениями, овец, предназначенных для прокорма экспедиции. Даже в пересказе немногословного Волка этот отчет шокирует тем, что психическое и физическое здоровье живых существ не имеет защиты, когда таинственные силы «проклятых» мест затевают свои непредсказуемые коварные и опасные игры. В ночь с 3 на 4 мая 1932 года геологи, находясь в центре пустыни Сары-Ишикотрау, увидели, прочувствовали, выстрадали многое.

Во-первых, выпал недолгий бурный холодный дождь, какой-то коллоидный, больше похожий на желатин, вызывающих жжение открытых участков кожи и резко пахнувший болотом. Дождь сделал песок скользким, прилипчивым. Передвигаться по нему было проблематично, обволакивал обувь, словно грязь. Во-вторых, вопреки законам пространственного восприятия, по мере удаления от лагеря, в лунном свете люди, казалось, увеличивались в размерах, у баркана становясь форменными великанами. Наконец, в зоне пребывания «расколотого» Бархана-холма приходило ощущение невесомости. 

Как выразился Волк: «Еще чуток, и воспаришь в воздух». Одну из павших овец утром освежевали. Удивило полное отсутствие крови, свекольный цвет плоти, «будто плоть вобрала всю кровь до капли». На протяжении ночи геолога чувствовали себя, как никогда, скверно. Нечто, давящее стотонным прессом, травмировало психику так ощутимо, что хотелось бежать от тоски и безысходности на все четыре стороны. Днем, когда «ковыряли» золотые сосульки и алмазную крошку, самочувствие изменилось до неузнаваемости. Прилив сил был настолько мощным, что гору впору воротить. Но, что воротить ее, если, известняковый монолит и без того расколот, и при незначительных усилиях рассыпается в крошку.

Федор Волк поделился с Иосифом Мятнером еще одним «противоестественным» наблюдением: «Лопаты, кирки, совки при раскопках бархана ощутимо размягчались, делались пластичными, механизмы наручных и карманных часов приходили в негодность, шестерни гнуло и заклинивало». Мятнер предполагает, что именно скачкообразное изменение сил гравитации в ареоле бархана вызвало структурную нестабильность живых и неживых объектов, что, как известно, характерно для геопатогенных зон.

Надолго забытые золотые и алмазные россыпи пустыни Сары-Ишикотрау повторно привлекли внимание советских ученыхв 1990 году, главным образом потому, что нечто подобное, со спонтанными выбросами очень крупных алмазов, произошло в пустынной пойме реки Кунене в Намибии. Очевидцы рассказывали, что там драгоценные камни буквально выстреливал горячий песок. Пойма реки Кунене - аномальный двойник казахстанской пустыни, что доказано, но требует изучения. Изучить не успели из-за распада СССР. Обнадеживает то, что бесценный опыт работы Федора Волка и его коллег в зоне «меток проклятых мест», будет когда-нибудь осмыслен, востребован, принесет пользу.