Совсем не случайно цунами называют ближайшими родственниками землетрясений. Верится с трудом, но факт остаётся фактом.

В безмятежную и тёплую июньскую ночь 1896 года на северное побережье японского острова Хонсю обрушились волны, достигавшие высоты двадцати метров. Сейсмолог Тарамура Тие, чудом уцелевший, но с буквально перемолотыми костями, лёжа на больничной койке, составил отчёт в Императорское географическое общество, где были такие строки: «Скорость бега водяного дракона была никак не меньше восьмисот километров в час. Он двигался со стороны шельфов Чили. Отправными точками стали подземные толчки, имевшие там место. Цунами играючи преодолело 17 000 километров, чтобы вволю порезвиться здесь, множа без вести пропавших, окрашивая грязную солёную пену кровью, лишая домов и средств к существованию. Северяне остались без еды, питья, и, подчеркну, многие потеряли разум, возможно, не столько от беззащитности перед мечом природного великана-самурая, сколько от его разрывающего лёгкие и вынимающего мозг рыка - дьявольского, слышимого, вместе с тем, не слышимого. Я переполнен горем моих земляков-страдальцев. Я скажу, что нет слов в нашем пластичном, богатом оттенками языке, способных даже приблизительно передать ужас увиденного, пережитого мною».

Тие пишет, что для него цунами не было неожиданностью: «Мыши, ужи, змеи, пауки, кошки устремились вглубь острова. Бегство массовое. Ни ногой ступить, ни повозке двинуться. Я понял, чем это грозит. Другие не захотели понять. Я не сбежал. Я разделил участь тех, кого знаю с детства. Горе нам, презирающим животных с их удивительным инстинктивным пророческим даром».

Учёный умер в 1902 году, успев  в  назидание  потомкам собрать свидетельства соотечественников,    переживших цунами. Они лаконичны. Начнём с самого яркого, вышедшего из-под пера поэта Эмори Такай:

«Я сидел в чайной у кромки воды. На мелководье покачивались украшенные фонариками судёнышки рыбаков. Хорошо просматривался пароход, уверенно шедший к горизонту и поблёскивающий жемчужинами иллюминаторов. Да, эта ночь определённо была ночью влюблённых. В соседних хижинах кто-то пел, кто-то декламировал стихи. Я слышал голоса людей, но не слышал лая собак, щебета птиц. Размыслить, к чему бы это, не успел. Даже цикады молчали. Вода вспыхнула ярким внутренним светом. Заморосил прохладный ленивый дождь. Все, кто отдыхал в чайной, почти как днём, в деталях увидели дома посёлка, деревья. Храм - самое высокое строение - облитый мерцающим дождём, то вспыхивал, то угасал, будто в него бросали факелы. Кто-то из женщин всхлипнул, кто-то пронзительно закричал, кто-то сорвался с места и побежал.

Поздно! Воду, поверхность которой мерцала и выбрасывала фонтанчики, рывком поставило стеной и повлекло от берега. Рыбачьи лодки повисли на кромке этой стены. Дно обнажилось. Оно светилось, меняя цвета с белого на синий. Оглушительно загрохотало. Нас всех придавило дощатым настилом чайной. Я был с краю, поэтому сумел выбраться из-под него. Да что толку/1 Влажный воздух толкал, давил, не давая подняться на ноги. Последнее, что я увидел, прежде чем меня бросило вверх, - это исполинских размеров волну, со стоном и чавканьем заглатывающую землю. Ориентироваться в разрушенном пространстве возможности не было никакой. Волею рока, меня мощнейшими струями отнесло от берега. Всё же я видел, что на месте поселка, вспыхивая и грохоча, шевелилось что-то не от мира сего, словно и не вода. Рыбаки втащили меня на своё судёнышко. Когда повисла тишина, мы высадились на израненном пустынном берегу. Подумалось, что со всеми и всем было покончено навсегда. Я потерял жену. Потерял сыновей. Теперь я не поэт. Я плакальщик...»

Замечено, что цунами часто предшествуют зелёные лучи, исходящие от солнца. Вот и на острове Хонсю за день до трагедии это чудо природы наблюдали почти все. О зелёной короне слегка расплющенного солнца, как бы накликавшей беду, на самом деле «продукте» аномальных геомагнитных возмущений, имеющих прямое отношение к землетрясению в районе Чили, учитель начальной школы Рета Кадзава рассказывал так:

«Солнце, уходящее за горизонт, было необычным - сплющенным и жёлтым. Вот-вот, и оно скроется. Однако, прежде чем исчезнуть, оно выстрелило красивыми зелёными лучами. Лучи расходились веером, длинные, острые, как зубья редкой расчёски. Я понял, что такого мне не увидеть больше никогда, и решил ждать. Я не сомневался, что последует ещё что-нибудь непостижимое, необыкновенное.

Может, час прошёл, и начались отлив, стояние и рост воды при мертвенном свете. Это в безлунную ночь-то? Я был на холме. Водяной столб, как живой, проскочил мимо, не задев меня. И второй водяной столб тоже не тронул. Он тащил за собой пароход со светящимися иллюминаторами, обнажённым днищем и вращающимися винтами. Н видел, как вода окатила пари-ход, прежде чем по ватерлинию вогнать его в грунт. Иллюминаторы погасли. Клокочущая вода, как невесомый, вращала пароход вокруг оси. Я был рядом. Был невредим. Даже одежда моя оставалась сухой. А вот пароход всё же оторвался от грунта. Его понесло в море. Теперь дошла очередь до меня. Вода не пощадила. Я трепыхался на светящейся кромке водяной горы. Меня облепила слизь. Она и светилась. Ещё было так много оглушённой рыбы, что я форменным образом лежал на ней, не тонул. Водяная кромка была спокойной. Я отличный пловец. Благо, что меня не размазало о берег, потому что я ухватился за бревно вместе с ещё двумя сельчанами. Сколько воды пролилось на нас, сколько лет мы прожили той проклятой ночью...»

Тарамура Тие не сомневался в том, что всесокрушающие цунами - довольно редкие явления. Так оно и есть. За всю историю цивилизации они обрушивали свой гнев на человечество примерно 370 раз. Но это глобальные катаклизмы. Микроцунами никто не считал, так как, по выражению Платона, они жалят, как пчёлы, и мгновенно улетают. И всё же...

Агентство «Рейтер» недавно сообщило, что волны, так и не развившиеся до полноценного цунами, разбросали суда, стоящие на рейде острова Хоккайдо, сорвали крыши с портовых складов, повалили портальный кран, утащили в воду гружёный водопроводными трубами грузовик, к счастью, без водителя. Игры природы продолжались считанные минуты, сопровождались шквальным ветром, пенящимся солёным ливнем и полыхающими малиновым цветом зарницами. Без смертей на сей раз обошлось благодаря особой конструкции железобетонной платины и густым насаждениям, ослабившим натиск волн.

С японского языка слово «цунами» переводится как «большая волна». Японцам принадлежит приоритет в изучении этого грозного явления природы, прогнозирования и, соответственно, защиты от него. Добрые дела скромного учителя начальной школы Рета Кадзава на родине его помнят и теперь, спустя более столетия. Он додумался организовать питомник живых индикаторов цунами - крыс, змей, кошек, собак. Начинали животные проявлять беспокойство - жди беды. О том, как научиться понимать тревожный язык сверхчувствительной живности, можно прочесть в его книге «Паника во имя спасения». Особое внимание в ней уделено феномену зелёных лучей - предвестнику цунами. Далеко не все современные учёные разделяют эту точку зрения, считая её спорной. В 1952 году после гибели от ударов цунами города Севеpo-Курильска, советский сейсмолог Э.С. Хорошечкин передал правительству записку, в которой прямо говорилось о таких сопутствующих факторах, как тектонические возмущения и зелёные гало вокруг и около солнечного диска. Отсюда вывод: ради общей безопасности не стоит отмахиваться от трагического опыта наблюдательных одиночек.